
С адвокатами Вове не везло. Просто у него не было денег.
Когда следствие только начиналось, следователь ему назначила адвоката — женщину, промышлявшую в этом следственном органе. Та, как принято в подобных случаях, сказала Вове, что неплохо бы ему хоть сколько-то денег ей все-таки отсыпать. Ну, чтобы она хоть как-то что-то делала.
Вова что-то наскреб. Помогло не очень. Его адвокат находилась в постоянном движении. Постоянная трубка возле уха. Ее везде ждут, она всегда опаздывает. Из одного кабинета в другой. Сколько у нее клиентов, таких, как Вова, она даже не считала.
Один из таких ей однажды этого не простил. Накатал жалобу, что хоть ее подпись и стоит в протоколе, на самом деле в следственном действии она не участвовала. Провели проверку и лишили ее статуса адвоката.
А тут Вове обвинение надо предъявлять. А у него адвокат — не адвокат. А он об этом не знает. Кричит: «Где мой адвокат?! Верните моего адвоката!» А следователь ему — ни гу-гу про то, что его адвокат уже не адвокат. Выписала ему нового, всего и делов.
Вове это не понравилось. Залег на дно. К следователю не приходит, на звонки не отвечает. Заболел.
А следователь его — в розыск. А затем и в камеру. А выписанный следователем новый адвокат явно на следователя же и работает.
Вову надо было спасать. Нашли мы ему адвоката на Праворубе, родственники нашли сколько-то денег, хотя бы на суд по аресту. Вызволил праворубовский адвокат Вову из темницы. И даже договорились они о дальнейшем сотрудничестве.
Но денег-то у Вовы как не было, так и нет. И сотрудничество их закончилось вместе с предварительным следствием. На суд Вове выписали нового «назначенца».
Это была пожилая женщина. Увидев Вову в коридоре суда, не заглядывая в уголовное дело, сразу затеяла с ним доверительную беседу: «Я твой адвокат. Ну, какая у тебя позиция по делу? Как это вину не признаешь? Нет, так не годится. Надо хоть что-то хоть частично признать. С потерпевшими надо поговорить, вину загладить...»
Вова сидел бычился, но не пререкался. Адвокат, все же...
Я наблюдал это, отойдя в сторону. Этика. Адвокат разговаривает с клиентом. Даже если весь коридор это наблюдает.
Но потом я понял, что это безобразие надо прекращать. Вову надо было спасать, и лучше это сделаю я, нежели этим займется сам Вова, у которого позиция по делу была и вполне непримиримая. Адвокат этого не знала, думая, что перед ней лопух, только что столкнувшийся с правосудием.
Набрав полный рот толерантности, я подошел к адвокату, представился защитником вовиной подельницы и сообщил сведения, на мой взгляд достаточные для того, чтобы она прекратила Вову «лечить».
Рассказал, что делу третий год пошел, чего вполне достаточно для выработки позиции по нему, и эта позиция выработана и весьма тщательно, что подтверждается многочисленными «доследованиями». А Вова — не лох какой, а тертый уже калач: и в камере посидел, и даже самостоятельно без помощи адвоката выиграл суд по жалобе на следователей. Да-да, этим и адвокаты не многие могут похвастаться! Судья, которая не услышала Навального и отправила его в колонию, Вову услышала и жалобу его удовлетворила.
Адвокат не смутилась и вопрос поставила ребром: «Вы уверены, что сможете доказать их невиновность?» Когда-то 20 лет назад меня, молодого лейтенантика, так спрашивал генерал, вызвав к себе на ковер. Отчитываться перед этой женщиной я не собирался. Докладывать ей дело необходимым не считал. Не для нее бисер. Вежливо отполз в сторону, но Вову она больше не беспокоила. Сказала, что ей любопытно будет послушать мои доводы в судебном заседании.
Удивленный поведением вовиного адвоката, я поинтересовался сведениями о ней в интернете. Оказалось, что и ее Адвокатская палата города Москвы собиралась лишить статуса (везет Вове с адвокатами!), но пощадила с учетом преклонного возраста и признания вины. Вина же ее заключалась в предательстве подзащитного — работе вопреки его интересам на следователя.
Любопытно, кстати, что заставляет в возрасте за 70 вместо высаживания цветов на даче помогать следователям изобличать своих подзащитных?
Получив от меня эти сведения, Вова забеспокоился. Бросился, было, искать денег на адвоката только чтобы убрать эту опасную женщину из дела. Я его успокоил, что на предварительном слушании, где будут рассматриваться мои ходатайства о возвращении уголовного дела прокурору, она нам помешать не сможет. А вот если суд дело не вернет, озаботиться поиском своего адвоката Вове стоит.
В суде вовин адвокат сказала, что мои доводы она, конечно, поддерживает, хоть и не считает их существенными. Я глубоко внутри скрипел зубами, Вова ерзал на скамейке.
Прокурор, в отличие от нее, серьезность моих намерений поняла с полувзгляда. Равно как и судья. Объявили перерыв. Прокурор телефоном фотографировала места в обвинительном заключении, на которые я указывал пальцем. Адвокат продолжала что-то бубнить про «нарушения несерьезные, из-за этого не вернут».
Когда судья огласила постановление об удовлетворении моего ходатайства и возвращении уголовного дела прокурору, вовин адвокат, глядя в стол, молча собрала свои вещи и навсегда удалилась из этого дела.
В апелляционной инстанции Мосгорсуда вновь назначенный Вове адвокат бойко изложил судье мои доводы, которые он «полностью поддерживает». Ого! Он дело открывал и даже что-то читал! А ведь мог бы просто сказать, что Вову поддерживает и всех за него порвет. Наконец-то Вове повезло.
Выйдя из Мосгорсуда на улицу, я по телефону так и сказал, что мы выиграли, потому что вовин адвокат всех порвал, и мне даже делать ничего не пришлось — оставалось только согласиться с его мнением.